Милашка.
Тутси родилась далеко за-полночь. Истошный писк
наполнил пространство вокруг нее и присутствующих при этом еще не известных ей
личностей. Резкая боль пронзила тельце и
она полной грудью вдохнула в себя атмосферу.
Что-то теплое и мягкое обмусолило ее с ног до головы, а рот наполнился
сладкой субстанцией. Это заставило
покрепче прижаться к мягкому животу матери. Рядом толкались и громко сопели еще
несколько таких же, как и она новорожденных, уже сухих и почти сытых. Посапывая
и громко чавкая, она всасывала в себя молоко, медленно засыпая, и шок от рождения стал отступать на задний план.
В таком режиме пробежало несколько дней. В одно прекрасное утро вакуум вокруг
нее поредел и она услышала первые звуки.
Они ее насторожили. А темнота, окружавшая до сих пор, дала брешь, и свет тоненькой щелочкой разрезал пространство. Теперь она могла
видеть и слышать всех и всё, что находилось вокруг нее. Несмело перебирая лапами маленькая ньюфка
начала свое путешествие в этом мире.
Лапы крепли,
а окружающий мир становился все объемнее. Врожденный интеллект и любознательность позволили анализировать и делать выводы. На
данном этапе Тутси все устраивало. И мягкая вкусно пахнущая мама – возле нее
сытно, и голосистые братики с сестричками – с ними весело, и Большая Мама – при
ней не особо пошалишь, но тоже «ничего». Щенок чувствовал, что пока она здесь,
при Большой Маме, в обиду ее не дадут.
И вот, когда
с мыслью, что «отсюда – ни ногой» она свыклась, появилась совершенно незнакомая
тётка. От нее пахло совершенно новыми запахами. Интуиция говорила ей, что лучше
к этому запаху относиться настороженно и не попадать в сферу его распространения.
Тетка же,
щенков быстро и аккуратно общупала,
измерила температуру, уколола спинку
иголкой и нарисовала жужжащей ручкой на животе иероглифы. От такого
непривычного обращения со своим организмом орали все. Ну, и наша красавица, не
исключение. Не больно, но за компанию.
Самое
большое наслаждение для Тутси было
незаметно проползти под ноги Большой Мамы, уютно устроится, аккуратно разложить
лапы, уши и хвост и, тихонечко подремывая, слушать ее нерасторопную речь. Вдруг
что-то в интонации заставило щенка насторожиться. Тутси подняла голову с
вопросительным знаком во взоре.
«Да, да, моя
дорогая! Вам всем пора разъезжаться по домам. К новым мамам и папам. Завтра
устраиваем смотрины».
На
«смотрины» стали приезжать чужие, совсем не знакомые люди. С другими запахами,
резкими голосами, ибо все восторгались щенками, тискали особо понравившихся,
пытались поцеловать в нос, почесать за ушками, погладить не только по голове.
Процедура утомляла.
И вдруг.
Мягкий негромкий голос молодого мужчины выдернул Тутси из мрачных мыслей о
скором расставании. Его запах был приятным, а руки – нежными.
«Мы заберем
тебя, милый ребенок!». Тутси была не против. Ей понравились люди, как они
говорили, понравилось ехать в машине – как ни как ее первое большое
путешествие.
Новые запахи
нового дома. Все по-новому. И Тутси поняла. Нужно меняться. То, что она
привыкла делать – здесь не дозволено. Быстро определилась со словом «нельзя!».
Большое огорчение ей доставляло то, что у новой Мамы слишком много было этого
«нельзя!», а Папа так редко бывал дома. Тутси возненавидела это слово. Нельзя
было всё, разве только можно было дышать. И только с Папой она оставалась тем
щенком, каким ее родила природа. Папа брал ее несколько раз на поводок, и
они ходили гулять по большому городу.
Один раз даже были в парке. Папа купил
много игрушек и разноцветных мячей и играл с ней в парке и саду. Много
рассказывал и целовал в кожаный нос.
Новая Мама в этом участия не принимала, но Папа любил Тутси и она это
чувствовала.
Каждое утро начиналось для Тутси одинаково - она начинала ждать Папу. Но сегодняшний день
начался с того, что Новая Мама долго и
громко кричала что-то в телефонную трубку. Несколько невольно услышанных фраз,
резко полоснули сознание. Тревога
сменилась полной уверенностью в том, что Папу Тутси теперь очень долго не
увидит. Да и увидит ли вообще.
В полном
отчаянии щенок лег посреди огромного зала
и глубоко затосковал по тем дням, когда
большой веселой компанией они вдосталь носились по двору, переворачивая
все вокруг, с радостным лаем встречая Большую Маму и её друзей. Мир сомкнулся в
узкое зарешеченное пространство с будкой посередине, куда ее определила новая
Мама, пока Папы дома не было. Капельки слез собрались в уголках глаз, а в носу
стало щекотно. Тоска по прогулкам вне дома особенно сильно уколола где-то в
середине груди и Тутси забылась мрачным тяжелым сном.
Из тяжелого
сна ее выдернул резкий крик. Щенок подскочил и, заложив уши и прижимаясь к земле, ринулся в вольер. Сзади
за ней бежала разъяренная хозяйка с чем-то страшным в руках. Тутси
проскользнула между решетками , забилась в самый дальний угол и закричала.
Тельце забилось в судорогах, а во рту
появился соленый вкус металла.
Что было
дальше Тутси вспоминала с огромным трудом. Как во сне кто-то склонился над ней
– это был, пожалуй Папа, потом опять всё провалилось в полумрак. И очнулась она
только от мерного покачивания автомобиля. Нос уловил такой знакомый и родной
запах Первой мамы. Её рука погладила Тутси по голове. И тихий голос произнес
«Теперь всё будет хорошо. Ты возвращаешься».
Возвращение
тоже не особо привнесло в жизнь подросшего щенка особой радости. Братцы и
сестрицы разъехались. Взрослые же были заняты своими делами. За время столь недлительного отсутствия, Тутси в
питомнике успели забыть, и теперь воспринимали несколько недоверчиво, но не
особо враждебно. Для них она оказалась чужая. И Тутси осталась наедине сама с
собою. Хоть у Большой Мамы и хватало внимания для каждого, но общение было
весьма краткосрочным.
Тутси,
пережив отъезд и возвращение, и хотела и, в то же время , боялась каких-либо
перемен в своей жизни. Иногда она мечтала о новом доме и новых родителях, но
воспоминания окриком «нельзя!» обрывали тонкие, как паутинка, надежды.
День сливался
с вечером, утро с ночью. Тутси взрослела. Лишь изредка поглядывала на калитку, откуда
появлялись и исчезали знакомые и незнакомые люди.
Но Судьба все
равно улыбнулась ей. Когда Тутси стала почти взрослая, её всё-таки нашли и она
переехала. Долго и недоверчиво осваивалась в новой семье. Вздрагивала всякий
раз, когда слышала столь ненавистное слово «нельзя», и долго успокаивалась,
хотя и понимала, что оно не относится к ней. Что это обычное, ничего не несущее
негативного, слово. И к ней непосредственно оно не применяется.
Хрупким
цветком распустилась в сердце любовь и преданность к людям. Научилась верить и
принимать всё таким, как оно есть.
А так, как Тутси
осваивалась в новом доме, я писала раньше в рассказе «Ты меня, правда, никому
не отдашь?».
Искренне
Ваша Антонина Войтенко
Украина,
Киев,
Февраль ,
2012. 
Photo by Sergii Chernikov
|